© М.Яковлев. Время дороги

Впереди у нас город Курчатов. Зной уже дрожит над дорогой, замутняя вдали остроконечные тополя и постройки. Проехали какой-то посёлок. Бетонный забор, городские здания... похоже, что это он самый и есть - Курчатов. Интересно, как он назывался раньше, этот городок? Академик Курчатов - "отец" нашей атомной бомбы - порывался в своё время открыть ее секреты французам, не дали. Но англичанам всё-таки приоткрыл кое-что с позволения Хрущёва - беспокоился очень о паритете и равновесии сил в мире... А храм и искать не надо - вот он, мимо не проедешь. Красавец-храм построили в этом городке, какая грация! Подъезжаем к нему почти вплотную, вокруг ещё идёт стройка. И внутри замечательно: идёт роспись стен - редкостное событие в наше время, сами расписывают! Ждём настоятеля. Без его благословения ничего не будет, впрочем, как и в любом приходе. Скоро начало молебна, бегают алтарники, пономари, подходит народ. В основном, "платочки"... По общему движению угадываем, что объявился батюшка. Все сходятся, сбегаются в одно место, окружают его наивно и бестолково, просят благословения и смотрят на него, как на какую-нибудь заезжую знаменитость... нет, пожалуй, даже больше того, за ним следят с любовью, именно с той детской любовью, которая не знает неловкости при посторонних. Батюшка в годах, но подвижен, острит, распоряжения его быстры, и мы общаемся непринуждённо, легко понимая друг друга... Кажется, они понабрали всё то, что хотели.

Не перестаю всякий раз удивляться тому, с каким радушием нас принимают. Хотя, разве может быть среди нас по-другому? "Может, ещё как может", - ухмыляется мой сарказм. Но я не об этом. Просто хочется повторить: разве может быть среди нас по-другому?

Едем дальше. Едем опять тополями, полями, травами... едем августом, зноем, Россией. Степь да степь, серебряные от солнца берёзы... "Природа улыбалась мне. Я всегда живо чувствовал её прелесть, веяние Бога в ней...", - говорил Тургенев. Отсюда родом его "Записки охотника"... Сколько рождалось здесь дум, сколько любви, сколько жалости, сколько сердечных слёз...

Я спросил себя - куда же всё это потом девается, после нас... и не смог ответить.

Льгов - городок за железной дорогой, за шлагбаумом, за путями, за посёлками, как будто отложенный для чего-то до времени, да и забытый. Народ ходит в типовые палатки-павильончики, лузгает семечками и пьёт. Компания парней пересекает дорогу: выражения лиц соответствуют выражениям речи... В середине городка мы поднялись на взгорок, свернули вправо и въехали в церковную ограду. Под высокими деревьями густая зелёная тень, храм открыт. Настоятель статный, с чёрной дворянской бородкой, нетороплив, если не сказать медлителен. Вкруг него молодые мамаши, помощницы, и "подберёзовики" детских головок.

- Крестики - это хорошо, это мы возьмём. Нам бы разных побольше.

- Посмотрите, батюшка, какие есть.

- Вот эти красивые... Дорогие?

Подходит женщина, видно не первый раз уж, просит отпеть покойника. Дети толкутся, каждый хочет поближе к батюшке.

- И много у вас прихожан?

- Сейчас мало - уборочная.

- Понятно.

Женщина отошла в сторонку, но не уходит, смотрит.

- У нас, знаете, свой жизненный ритм... На Успенье битком будет, ещё и на улице стоять будут, - и он повёл глазами, как будто окидывая стоящих.

Ребятня обсуждает крестики:

- Смотри, с каким распятием!

- А этот, глянь...

- Ты чего взял, они не твои!

- Я не взял, я смотрю.

О ней он как будто забыл.

- Это сейчас тишина, а так ходит народ, - говорит он.

Они тут в своём ритме. Вот когда вернутся с уборочной, загорело-свинцовые, в выжженных майках, вернутся на ужас врагам и шпане, а их уж и ждут на взгорке, в платочках, в платьях, в сарафанах, и бабки выползут с внучатами: идут родимые, собрали, слава Те, управились к празднику. И все прямиком в церковь: "Благословенно Царство!..", и в поклон, как один: "Господи, помилуй", и ещё, ещё - снопами упругими, и храм битком, и все они молятся, молятся размашисто, "за всех и за вся", ангелы ликовствовать не успевают над ними... И настелется радость чистыми скатертями, и никто уж никого не "вырубит", и не "выжрут" литрами, а поднесут к губам алмазную влагу, споют и станцуют, отмоленные, и снова споют, засидятся дотемна и до звёзд. Тогда застелются ложа чистыми простынями, и вызреет звёздами ночь, придёт час... И проснутся они утром, глядя на жён своих. Так начнется осень и бабье лето, и на исходе весны родят им после Пасхи, после светлой седмицы...

- Такой у нас ритм, - приговаривает батюшка, перед ним четыре горки отобранных крестиков, он пересчитывает не спеша...

А за крестиками чьи-то крещёные души. Их ещё нет на свете, а крестики уж вот искрятся, готовы им. Их ещё нет, они появятся в мае - начале лета, и отцы их ещё на уборочной. Такой у них ритм.

- ...проектные параметры... говорила женщина, стоя за спиной у батюшки.

- Да, с ними надо все проектные параметры, по порядку, пусть учатся, - сказала она кому-то.

Я сбился со счёта в недоумении. Кто она? Преподаватель? Учёный?

- Проектные параметры... - повторил тихо батюшка, - как мне его отпевать, когда он... Невозможно...

Я снова считаю деньги.

- И пусть они эти проектные параметры сами потом просчитывают, - опять она!

Ей за пятьдесят, чёрный платок, чёрные невидящие глаза... Дались они ей, эти "проектные параметры", что они такое? Напарник отложил кроссворд:

- Перехватить бы чего...

Она проходит мимо нас, со своей собеседницей, и та поддакивает уважительно. "Параметры... параметры...", - стрекочет она. Как палкой по забору.

- Нет, слава Богу, народ ходит, - говорит батюшка, забирая крестики и несколько книжек, - и молодёжь есть...

"Проектные параметры! - вопит над нами неотпетая душа...

Поесть мы зашли в кафе у гостиницы. Днём тут тихо. Нас обслуживают домашнего вида тёти. Одна из них протирает перед нами стол.

- Откуда такое название - Льгов? - спрашиваю, следя глазами за тряпкой.

- Ой, я даже не знаю, - тряпка замирает на полукруге. - Коль, ты не знаешь?

Коля, мужик средних лет, налаживает на сцене светомузыку.

- Раньше назывался Ольгов, - он взял пассатижи и что-то ими перекусил. - Ольга была тут, княгиня... проезжала, что ль. Потом букву "О" кто-то, может, сбил с вывески или с указателя, может, ещё что... кто его знает. Короче, стал Льгов, так и пошло.

Посмотреть бы на эту вывеску.

- Ой, надо же, а я не знала!

Как-то мы даже заночевали тут, в гостинице. Запомнилось, поскольку утром мы пережили наимерзейшее нашествие огромных слизней в ванной и в умывальнике.

Мы уезжаем из "Ольгова" городка с бутылкой холодного "Нарзана". Пьем по очереди, стоим на шлагбауме у переезда. Снова пыльные просёлки, заборы, сараи...

Выбираемся на трассу, разгоняемся во всю прыть и летим с ветерком. Плывут золотые нивы, степь и осокори... Мазеповка. Дохнуло Украйною. Ещё много тепла и солнца, матёрого сытого лета... Скоро на горке, справа, блеснули кресты. Нам туда, мимо садов, по дорожке, вдоль деревеньки, до самых монастырских ворот. Рыльский монастырь - это огородное хозяйство размером с аэродром, храм по макушку в "лесах"; это крестьянские монахи, это труд, кирпичи, повозки, расчёты... Мы тут долго не задержались, не до нас им.