© М.Яковлев. Время дороги

Чай в самом деле хорош. Мы отхлёбываем маленькими глотками и поглядываем вокруг себя. Подъехала ещё одна свадьба. Молодые, после некоторой заминки, направляются к источнику, за ними потянулась, перебрасываясь шуточками, и вся компания, выглаженная и причёсанная, а посему несколько скованная в движениях, исполненная момента...

Перед входом, у загородок, возник шумок, какая-то неразбериха: дежурные послушники выталкивают прочь какого-то монаха с коробкой для подаяний, тот, вяло сопротивляясь, отходит к стоянке, останавливается неуверенно, вертит головой, видно, ругается... Похоже, что самозванец.

Нищие стали косить под монахов! Расчёт, в общем, верный, учитывают ситуацию. Хотя не такая уж это и редкость: мне, например, известен один случай на эту тему, можно сказать, совсем свежий...

В одном городке один бездомный мошенник зарабатывал себе на жизнь таким же вот точно способом. Подрясник и камилавку стащил он с одного напившегося до "положения риз" монаха, ящик был у него тоже самый настоящий - латунный, с замочком, который он стырил ночью из сельского храма, а бороду он имел свою, вполне подходящую к этому маскараду. Стоял он обычно на привокзальной площади. И вот как-то средь бела дня подлетает к нему "навороченный" джип, выскакивает здоровенный парень, "качок" такой, и суёт ему в ящик стодолларовую бумажку...

- Молись, - говорит, - за меня, святой отец! Всеми молитвами, какие знаешь, молись!..

"Монах", видя такое дело, не растерялся и ответил как полагается:

- За кого молиться-то?

Тот говорит ему имя, прыгает в джип и рвёт в неизвестном направлении...

На сто "зелёных" этот бомж устраивает у себя в подвальчике шикарную жизнь. Пирует с дружками и без дружков, не забывая всякий раз выпить "за здравие" того заполошного олуха - своего благодетеля... А дальше... дальше происходит с ним то, что не может он никак избавиться от слов того парня: "Молись за меня, святой отец!", и во сне его видит, и наяву иной раз... Поначалу думал, что с перепоя, потом стал подозревать нечистую силу, дошло до того, что перебрался аж в другой город, но ничего не спасало. Потом уж не знал, что и думать, бояться стал, достал его до крайности тот "бык" стриженый. Плюнул он, пришёл в церковь, взмолился! Его выгнали оттуда, распознав самозванца в подряснике, а у него к тому времени другой-то одежды и не было - сгорел его скарб после очередной пьянки. С ним ещё много чего случалось: и тонул, и нос ему свернули в драке, бомжи его уже "попом" звали, он и молитвы кой-какие знать стал... Но страх не проходил; слова "молись за меня", что называется, допекли его, измучили до невозможности. "Да молюсь я! Молюсь!", - кричал он по ночам.

Решил он покончить со всем этим, а за одно и с собой, одним махом: напился какой-то дряни и слёг, начались судороги. Трое суток его рвало и выворачивало наизнанку... И ничего! Встал он тощий, страшный и пошёл по монастырям. В храмы опасался заходить, молился снаружи, у паперти. Зимой наместник одной обители, проговорив с ним до утра, взял его к себе, послушником.

Через год его рукоположили!

Но это не всё...

Однажды на Страстной неделе, на исповеди, подходит к нему больной с виду парень и начинает что-то говорить, потом смотрит на него... и вдруг:

- Святой отец! Святой отец, ты помнишь меня?

И батюшка узнаёт его, онемев, узнаёт в нём того здоровяка из джипа. Парень плачет, руки ему целует:

- Ты меня спас, отец, я ведь покойник был, совсем...

А "святой отец" валится у всех на глазах ему в ноги:

- Прости меня, Христа ради!!

С парнем почти та же история вышла. Его давным-давно уж не должно было быть в живых - свои же приговорили на "разборке", застрелили и бросили в болото... Да вот не засосало до конца, оказался на чём-то твердом... и выжил, вытащили деревенские! Шесть операций, постоянные головные боли, одышка... Скитался, скрывался, где мог, пока не пустили его в заброшенный домик в одном селе, в трёх километрах от этого монастыря...

Интересно, приняли его в монастырь или нет? Знаю, что он просился.

А так бы хотелось видеть:

Батюшка-"бомж" в алтаре: "Мир все-е-ем!"

И молодой дьякон-бандит: "Паки и паки миром Господу помо-олимся..."