Это Вы о чем, простите? :)

не мешало бы на всякий случай консультироваться у специалистов при использовании специальных терминов - "небольшое повреждение в левом лонжероне...через 15 минут не смог бы нормально фунционировать..." Гы.

Представляю вашему вниманию свои стихи



В дороге

Ни конца, ни начала, ни середины –
Только скошенные поля,
Клёны, ивы и тополя,
Надоедливые равнины…

Дрёмой тронутые ресницы –
(что приснится ещё в пути?)
Не догнать, не дойти. Не найти
Заколдованные страницы.

Нет, не скука – покой без меры –
В ночь забыться, роняя прядь
И опять, и опять, и опять
Проплывающие галеры
В лёгких облачках узнавать.


***
Ты ли та, что уходишь засветло,
Красной ленточкой поманя?
Двери, ставни, пороги, заступы –
Ты любого люби меня.

В непорочную даль одетая
Напророчила на беду
Зацелованная, незаметная –
Ныне
будешь
со мной
В одурманенном звоном воздухе
Окрыляет, зовёт простор.
Непослушные твои волосы,
Ускользающее пальто,

Словно время сожмётся, сузится,
Прошумит луговой травой…
Ты пройдёшь по знакомой улице
С непокрытою головой.


***
Пой не думая, пой не веря
Между пальцами след от веера
Быстрый, чёрный ночной прилив
Прибавляет у ног твоих.

От печали не станет следа,
Чиркнет спичкой вдали комета,
Чиркнет спичкой её полёт;
Затеряется как монета –
И никто её не найдёт.
Август – 2003г.



***
Не рассыпать, смотря на деньги,
Не замазать, глядя на холст
По-ахматовски вечер прост,
И чужие смеются дети.

Лишь простудой обзавестись,
И не сметь не допить малины…
Дом из сахара, я из глины,
Из отрезка, наверное, жизнь.
Август – 2003г.



***
Безводно так, что и пустыне срок завидовать –
Барханы совести, хамсины сердца жгут.
Всё сразу, слёзы все до капли выплакать
И к завтрему, кто знает, в камне прорастут

Четыре маргаритки: одна, увы, на память,
Вторая – в узкую петлицу без оглядки лезь;
Я третьей буду медленно на землю таять,
И лишь четвёртой буду счастлив здесь.
Август – 2003г.







***
Уру-шалаим, летний зной
И север тёплой синевой

Одет, масличная гора
Цветеньем пёстрого ковра

Рисована, хамсина гнев
Сменяет радостный Кислев,

И полночь звёздам отдана:
В святом Салиме – тишина,

Цикады. Где-то колыбель
Скрипит, и плачет мальчик в ней,

И засыпает, и не спит,
И Бык ему в глаза глядит,

И мальчик смотрит на Быка,
И гладит чёрные рога.
Лето – 2003г. (больница)




(а)
Кому приснится голубая ткань
на белом?
Шепчу: покинь, помянь
мя, дева

воспоминанием,
лимонной кожурой,
Она! -
Когда душа с душой разлучена…

Излучина реки –
В ночную Лету,
А там проснутся петухи
И быть рассвету,
тишине,
И к чёрту море, пирсы,
Когда несмелой акварелью
Вдоль дороги – кипарисы…


Зову тебя -
Приди, останься,
Скучный перечень впереди
Станций,
Улиц,
Ночных пролёток,
Томных комнат…

И неужели где-то ждут,
И неужели помнят?

(б)
Потому что никто не ждёт,
Потому что никто не помнит
Тихо полночь пускает корни,
В этом городе чёрт живёт

Он крадётся за мной, едва
Настигая бежит обратно.
Время – вата, сухая мята
Что так кружится голова?

Непонятно зачем я здесь.
Где-то, где-то звучат мотивы
Детства, неба, плакучей ивы…
Но не вспомнить, но не прочесть

Потому что никто не свят,
Потому что никто не помнит
Тихо полночь пускает корни,
В этом городе ночью спят.
Минск. 7. 7. 3.


***
Я готов оторваться от мира
Хоть на шаг,
хоть на час,
хоть на вдох…
Удивительно и красиво
Перепорхнуть порог.

И в кричащую даль апреля,
Догорая на пол пути
Дорогое моё ожерелье
До кого-нибудь донести.
Москва. Библиотека Лит-го ин-та.
***
То гондолы в Венеции, то – гондолы,
столпотворенье сибирского леса, или
просто такси, полуночные хороводы

Я не видел доселе цельней
страны, чем Гондолия, чем же
влечёт она жизни мечты и цели?

Стало быть, мало прийти, влюбиться
в эти девичьи отраженья –
мимолётные как убийца

Или встретить во сне кварталов
полумесяц, плывущий мимо
скрытных, крошечных тротуаров

Словно долгая память, Лера,
песня льющейся мандолины
и потомственного гондольера

Обгоняя дома, руины
клад старьёвщика, антиквара
неужели и я из глины?

Чем безбрежнее, тем беспечней
над мостами, над мостовыми
тени встреченных первых встречных

Но кораблик уносит в Лету,
время праздно махать рукою,
или в бездну бросать монету

7. 1. 4.


***
Скажи о том, о чём наверно промолчишь,
За что умрёшь, о чём заплачешь
Аплодисменты птиц сорвутся с чёрных крыш
И никуда печаль не перепрячешь.

Идешь, как будто лёгким почерком скользя
О настоящем, о неуловимом
Вот так бы жить и жить, но жить и жить нельзя
Тряпичным фокусником, арлекином.

Зима, иначе стоит ли о чём-то говорить
На птичьем языке произносить несмело –
Пи-ть, пи-ть, пи-ри-ти, при-ти, пи-ти, пи-ть
И больше ничего, и нет предела.




Когда умрём, темней не станет,
А станет, может быть, светлей.
Май 1911г. Париж, Ахматова.

С. Мокину
Когда умрём, темней не станет,
А станет, может быть, светлей.
Пятиэтажной чередою зданий,
Пшеничной плоскостью полей

Насыть себя и будешь сытым.
Ты память, призрак, кто же ты?
Увижу в зеркале разбитом
Твои недавние черты,

Взгляну в окно, там пусто, пусто...
Я пустоты закручиваю колесо,
Забуду голос твой, и всё,
И медленно качнётся люстра.
22 июля, Минск.



















***
Искореню вчерашних смыслов
Неискреннюю вязь,
Как тонкие рисуют кисти
Не рисовать боясь.

Местами серость, невесомость,
Камелии в окне,
И тайнопись, и совесть
Со мной наедине.

Гитары, гусли, свиристели
С шутами в колпаках
Вокруг моей постели
Проходят на руках,


Но мне не пьяно, мне не грустно
Когда весь город спит
И папиросы тусклый
Летит метеорит.


Стою в пальто обледенелом
На самом, на краю
И в каждом встречном,
В каждом первом
Одну тебя люблю.
Декабрь – 2003г.


















***
Так далеко бывает только бог –
Так странно, так доверчиво, упрямо
Разматывать рождественский клубок
В эпоху торжества ислама.

Мелькают кадром города, дома
И корабли давно стоят на мели.
За окнами полуночная кутерьма
Под запах ладана и карамели.

В дыму, в угаре небо озарит
Кликушество огней, коловращенье
Безумных трелей, вспышек, пирамид
И самого Господнего рожденья.

В кармане крошки пирога, халвы,
Бродячая звезда горит, напоминая…
И в даль уходят пастухи, цари, волхвы,
Но их ведёт Звезда иная.
28 декабря – 2003г.



***
Знаю – холод не навсегда,
Но так хочется теплоты,
Пассажирские поезда
Отчеканивают мосты.
Письма, фантики от конфет,
Фотографии сентября –
Запечатываю в конверт
Замерзающего себя.
А на той стороне земли
Пьют кальвадос, жуют кунжут,
И беспечные соловьи
Не выращивают и не жнут
Ноги сами уходят в пляс
От того, что нельзя туда..,
И проносятся мимо нас
Пассажирские поезда.
Ноябрь – 2003г.





***
Пламя голубое
Потрогай рукою
Розовыми губами
Пляшущее пламя
Потрогай, останься
Живою кариатидой
Бесовские танцы
Среди квартиры
Колокола –
Бом-бом,
Сгорай дотла
Мой дом.

Мебель и голоса
Сматываются в клубок
Вижу твои глаза -
Красный цветок.
Не уберечь ладонь,
Волосы и плечо –
Разгорайся огонь,
Попляши ещё!!!
Колокола –
Бом-бом,
Сгорай дотла
Мой дом.

Между огнём и мной
Кто-то навзрыд поёт,
за горящей стеной
кто-то поклон кладёт
Стелится по земле
снег
За окном, окном…
В наступающей тишине,
мне
Кто-то машет крылом -
Бом, бом…
Бом…







***
Брожу по скверам городским,
Домашних ужинов глотая
Из тёплых окон сладкий дым
Сочельника и каравая.

Пинаю мокрый снег ногой -
За каблуком бежит полоска
И на земле такой покой,
Что жить так запросто,
так просто…

Что скажешь, ворот теребя,
Насмешливо, вполоборота?…
Так хочеться обнять тебя,
Как будто близкого кого-то.
Октябрь – 2003г.


***
Ты читала Верлена,
Ты пела французское «r»,
Синеглазая Лера
Где Верлена читаешь теперь?

Мимо жёлтой аллеи
Песня ветра и сучьев хруст,
Ты читала Марселя
И тебе улыбался Пруст.

Ты смотрела, скучала,
Кутала ноги в плед,
Мою душу читала
Оставляя
в ней
теплый
след.

2003-09-27, Ганцевичи.








***
Уходя не кричи – прощай,
Уходя говори – прости!
На руках меня покачай,
Поцелуями угости;
Будто сказочную ладью
Понесёт по теченью – вниз…
Твоё маленькое адью
Скрипнет ветхостью половиц.
ХОСПИС – ноябрь, 2003



***
Вчерашний день не перепишешь
Слова и мысли позади,
Но слава Господу – ты дышишь
Устало на моей груди

Ты шепчешь детскими устами
О чуде, о безумии, судьбе…
Но кто-то, кто-то между нами
Проводит пальцем по стене.

31 авг. Rue Montmartre (Paris)


***
Именно так начинается осень
Не с простуды и не с сентября,
Но с чернеющих в парке сосен,
С пришвартованного корабля…

Именно так начинается утро
Не с похмелья, не с «чёрт возьми»,
Но с мышиного шороха, будто
Мыши будят весь мир к восьми…

Именно так… - и ни как иначе,
И ни шагу, ни мысли вспять.
Я хочу тебе день назначить
Когда сможешь стихи порвать.





Цыганреска

Сорвала ветку виноградную
Смеясь, танцуя…
До поздней ночи пела в винограднике,
До… поцелуя.

И так внезапно стала воздухом,
Росой рассыпалась –
Или бежит босая посуху,
Или привиделось…

Невдалеке – рукой дотронуться
(скажи на милость)
Знакомым голосом в Сионской горнице
Она молилась,

Самозабвенно пела, бредила,
Плясала танец…
Дрожа, душа и тело – трепетно
К утру расстались.


Сорвала ветку виноградную,
Цикады пели
У колыбели в винограднике,
У колыбели…
Лето – 2003г.



***
Мне тревожная тень улыбнётся
Одиноких в толпе людей –
Вот как, стало быть, светит солнце
В кельи улиц и площадей.

Проходя между стен, и даже
Сам с собою не говоря…
Ты искала меня однажды
В первых заморозках ноября.
Пятница, 2003г.





Уличный музыкант

Потянуло холодком
С нашей пристани,
Звёзды смотрят молоком
В окна пристально,

Разгоняется такси
В путь неведомый,
Мадемуазель – мерси, прости –
Нынче ветрено.

Сладко тянет пирогом,
Вкусом сливочным,
А вокруг тебя – кругом
Вечер призрачный.

С царским посохом, клюкой,
Словно Медичи –
Я с протянутой рукой
Полной мелочи.
Paris, сентябрь–2003г.



***
Перелётные облака
Запечалят о чём, о ком?
Из какого-нибудь далека
Вдруг задышится ветерком,

Вдруг закружится голова -
Оправдается хмелем круг,
О пустом, о простом слова
В миг подхватят и понесут…

Обернётся судьбою та,
Что коснётся моих седин -
Остальное одна вода,
Осторожно ступай, иди

По заснеженным берегам,
По земле не такой – другой,
Где однажды к твоим ногам
Положу неземной покой.

25 января 2004г.

***
За окнами снег, снег
За окнами дождь, дождь
Ну что же ты – смерть, смерть
Не уж-то меня ждёшь?

Как будто ничто не
Могло разлучить нас,
В распахнутом окне
Лишь кофточки атлас

Не вспомнится Париж,
Не сложатся стихи,
И к жизни вернёт лишь
Внезапное ап-чхи.

25 января 2004г.



***
В понимании ветра я тот,
Кто заведомо против идёт…
В поле зрения фонаря
Иногда появляюсь я…
Липа думает обо мне
Как о дереве или пне…
Снег бормочет за слоем слой
Представляет меня подошвой…

Даже люди решат что я
Или тумбочка, или скамья,
Или шут, или царь, или кто?
Или просто идёт пальто,
Горбясь, кашляя в воротник –
Видно пьяный идёт старик,
Снег сбивая рукой с плеча,
Одногорбую тень влача.

25 января 2004г.






***
Твоё платьице голубое,
Твоя розовая фата –
Незнакомое и родное,
Бесконечное как вода…

За пустыми полями дали,
Ты стоишь посреди одна
Мы наверно другими стали,
Быстротечными как вода

Но недвижимо, но прекрасно
Ты задумаешься в окно,
Рукавом твоей чёрной рясы
Превратится вода в вино.

25 января 2004г.

Очень понравился рассказ "Девушка Джеймса Бонда"! Спасибо Марине Макуниной!!!:))))Журнал "Фома" радует меня все больше и больше.Хороший подбор статей и рассказов.Желаю дальнейшего процветания!

Рассказ "ДЕВУШКА ДЖЕЙМСА БОНДА". Извините, уважаемый автор, но это... женское фэнтэзи. Настоящая любовь - как призрак. Все о ней говорят, но никто её не видел.

Осмелюсь предложить несколько своих стихотворений, надеясь на не слишком строгую критику.

Как я люблю, Москва моя,
кривоколенные затеи,
Кресты и готику Кремля,
Славянофильские идеи
И вековые тополя.
Как я люблю тебя, Москва,
Твои Шемякины законы,
Трамваи «Б», трамваи «А»,
С высоких колоколен звоны
Несутся над Москвой - рекой,
Нескушным садом, Эрмитажем,
И отрицают мир земной
Своим пьянящим эпатажем.
Когда-то пушкинский Арбат
Раскинулся в сугубой неге
И всюду бродят печенеги,
Забредшие в престольный град.
Мечты Бульварного кольца
Сплетают сны в незримый морок,
Где нет начала и конца
И каждый переулок дорог.
Но я люблю, Москва моя,
Твои языческие нравы,
И пусть хранит Ветилуя
Бессмертный образ русской славы
В соборах древнего Кремля.

***


Подражанье Лю Цзун - юаню.
(Китайский поэт начала 9 века.)
Мой девиз: Прошлое лучше настоящего.

От Западной горы идя на север прямо
Мы встретим перевал Желтеющих пыреев,
Когда же спустимся, пред нами две дороги,
Одна ведет на запад в сердце тьмы,
Другая на восток в обитель света.
По берегам реки встречает скалы взор,
В них выступы и выемки развалин,
Как будто были здесь дворцовые палаты,
А рядом с ними старый парапет,
В котором видно небольшую дверь.
В нее заглянешь - там черным черно,
А бросишь камешек, нескоро звук раздастся,
И долго перекаты эха слышны,
Пока вновь не наступит тишина.
Кружась кольцом, ведет наверх тропа,
А там растут прекрасные деревья,
Цветы, бамбук, но нет совсем земли,
И временами кажется, что кто-то,
Наверное, создатель всех вещей,
Всеведущий, разумно все расставил,
Чтоб доказать присутствие свое.
Смотрю вокруг и думаю, что он,
Определенно, где-то существует,
Но тут же я совсем не понимаю,
Зачем он варварам отдал всю эту прелесть,
А не в Срединном царстве учинил.
Ведь сотни тысяч лет еще пройдут,
Пока ему удастся где-то снова
Свой гений несказанный проявить,
Но если поступать так не годится,
То, может быть, его и вправду нет?
Один мне говорит: «Он утешает тех,
Кто будучи достойным и послушным,
Унижен пребываньем здесь, в пустыне».
Второй же мне сказал совсем иное, что, мол,
Его таинственная сила совсем не для возвышенных людей,
А существует для вещей и низких тварей,
Но им обоим я не верил никогда.

***

Струи дождя растекались страницами дней,
Сердца касались незримые бледные птицы,
Звуки шагов по гранитам пустых площадей
Ночью встречает безмолвие древней столицы.

Тихие сумерки носят дрожащие сны,
Свет фонарей рассекает мороки тумана,
Улицы скорбным теням до утра отданы
Вместе с безумием спящего Левиафана.

Где-то последний трамвай вызывает щемящую боль,
Город мерцает холодным неоновым светом,
Звезды, бесстрастно смиряя земную юдоль,
Тихо уходят на встречу с далеким рассветом.

О, одиночество, строки потерянных слов,
Горьких мгновений и стертых от времени граней,
Ветхий узор между бездной пустых берегов,
Данный тебе для последних в пути испытаний.

Конечно! Я польщен. Доброе слово и кошке приятно! Но Десницкий пишет ужасные стихи и признает непогрешимость папы экс кафедра! Это меня глубоко печалит и угнетает! С глубочайшим уважением, В.К.

Ну Венцеслав! Что Христос по поводу обид-то сказал?.. :) А стихи Ваши могли бы украсить (и уже, Вашими стараниями, украсили) наш Фонд, и никто рвать их не собирается.

С уважением,
Владимир

Не нельзя же не уважать Каллиопу! Это относится к деятельности Десницкого, который сам меня обижал довольно подлыми интригами. Вот мои стихи, обоснованно разорвите их на части.

Гриша Отрепьев, взгляни-ка на стены Кремля,
Долго взбираться придется, но быстро оттуда лететь,
Что говорит тебе юность слепая твоя,
Грозных набатов московских дрожащая яростью медь.

Гриша Отрепьев, как птица взлети к небесам,
Если не сможешь, то ждет тебя смерть и позор,
Как говорится, стекло на пиру по усам
Счастье разбойничье, пойманный тушинский вор.

Гриша Отрепьев, ты как собираешься жить,
Громко анафема входит под гулкие своды церквей,
Будут проклятьями путь самозванцу мостить,
Ночью пугать твоим именем малых детей.

Гриша Отрепьев, подумай, была ни была,
Носят вороны слепые обрывки судьбы,
Прошлое пишет в скрижалях слова и дела,
Лето открыло источники мертвой воды.

Да, от тебя не останется праха и грез,
Струи дождя никогда не омоют надгробье и крест,
Только весной собираются горькие капли из слез
Белых берез и мерцающих на небе звезд.

***

Звенела палестинская жара,
Качались опахала вокруг трона,
И хищный взгляд седого иегемона
Угрюмо погружался в никуда.

Вдали сиял Иерусалимский храм,
Курился дым от жертвоприношений,
И в таинстве неведомых движений
Стремился прикоснуться к небесам.

Дрожала силоамская купель,
Безмолвно крылья воду возмущали,
И тихо тростниковая свирель
Несла закату сумерки печали.

Незримая, витала смерть вокруг
И гефсиманский запах трав и мирры,
Сжимали пальцы обнаженных рук
Мечи и копья, луки и секиры.

Шуршал тростник, струился Иордан,
Глас вопиющего взывал к пескам пустыни,
И чувствовал предсмертный вкус полыни
На берегу Креститель Иоанн.

...а Льюис, к примеру, англиканин. А Честертон - католик.

Даже если Десницкий ТРИЖДЫ униат, на литературно-художественном сайте обсуждается его творчество. Здесь не место богословских ристалищ. Обсуждается именно творчество, причём уважительно - как по отношению к автору, так и к читателям сайта.

С уважением к Вам,
Владимир

Конечно! Десницкий прохвост-униат! Естественно, такой критикой я служу Православию!

Вы, Венцеслав, в самом деле считаете, что такого рода "критикой" служите Православию?..

С уважением,
Владимир

Недавно мы случайно узнали, что некий Андрюшко Десницкий - по прозвищу Ручник, довольно бесцветно подвизавшийся на так называемом Христианском Церковно-Общественном канале, которым руководит заштатный многоженец и софист отец Иоанн Свиридов, дерзает к тому же писать стихи. Ныне, этот самый Ручник, широко известный в узких кругах синагогальных гебраистов и униатов, пытается экзистенциально осуществить экуменические идеалы, и потому постоянно возносит молитвы в церкви Успенья Пресвятой Богородицы, в католическом храме Св. Людовика и московской хоральной синагоге. Однако, сии духовные подвиги нисколько не отражаются на его поэтическом дарование, что мы и попытаемся показать далее. Очевидно, сему Ручнику следует молиться о прибавление ума и таланта где-нибудь в одном месте, дабы сохранить целокупность ума и гармонию метафизического созерцанья вещей. Так в одном из своих стихотворных опусов Ручник пишет:

Золотая Твоя стрела
пробивает стальную грудь.
Я не ждал, чтобы боль пришла,
только Ты говоришь мне: "будь".
И в себя уже не уйдешь -
не осталось укромных мест.
Твоих будней огненный дождь.
Твоих звезд светоносный крест.
Это солнца живая плоть
прорастает в мою зарю…
Как Ты щедр на любовь, Господь!
Есмь и буду.
Благодарю.

Безусловно, сии стихи носят таинственный и прикровенный смысл, понятный только самому автору. Из этих строк как будто следует, что Десницкий носит бронежилет, который Господь пробивает золотыми стрелами, причиняющими автору ужасную боль. Следует заметить, что в античном мире полагали, что только Аполлон Локсий способен посылать золотые стрелы, но наш автор смело приписывает эту функцию Пресвятой Троице и, подобно Пифону, ищет укромные места от сего огненного дождя, но увы, не находит оных. В конце концов, он смиряется и благодарит Бога за любовь и собственное существование, пренебрегая мнениями св. отцов о несовершенстве человеческой природы, испорченной грехопаденьем.
Иногда Десницкий юродствует, пытаясь выставить себя этаким Ондрюшкой – дураком, но почти всегда без всякого успеха. На наш взгляд, ученость св. отцов не должна слагать свои полномочия перед униатской дурью. Хотя возможно, что это просто ницшеанские аллюзии, ибо еще Ницше писал, что глупость дает возможность большинству индивидов не замечать боли бытия, странствуя в этом прекрасном и яростном мире. Во всяком случае, если Рене Декарт связал мышление и бытие в известном императиве «я мыслю – следовательно существую», то Андрюшка Ручник трансформировал оный в «я дурак - значит я живу». И с этим трудно не согласиться.

Ты, ученость, побила бы бредни!
Что же, пройденный курс наук,
перед дурью семнадцатилетней
полномочья слагаешь вдруг?
Отчего, начитавшись книжек
несомненно святых Отцов,
на развилках своих - недвижен,
за себя решать - не готов?
Благодарен за боль земную
и за морок мой наяву…
Я безумствую - знать, существую.
Я дурак - значит я живу.

13 ноября 1991.

Некоторые стихи Десницкого носят весьма соблазнительный и откровенно гомосексуальный характер:

Ты - самый ближний, и любить вразброд -
то Бога, то тебя - невыносимо,
и не бывает, и проходит мимо;
и как нога нащупывает брод,
моя любовь в потоке коченеет,
то сделать шаг несверенный не смеет,
то по камням осклизлым соскользнет.
А берег здесь - и беззащитны дети,
вздымая брызги с хохотом Бессмертья,
которое - само перенесет.

27 июня 1992, Мозгово.

Это почти оговорка по Фрейду, не говоря уже о «хохоте Бессмертия». Надо и честь знать, господа поэты. Конечно, бумага все стерпит, но что скажут потомки о подобной галиматье.
Заканчивается сборник небольшим стихотвореньем, посвященным памяти академика Сахарова. Это вполне конъюктурный опус. Редко, кто осмелится посягнуть на авторитет сей персоны, чья правозащитная деятельность принесла неисчислимые страданья народам России. И Десницкий, как рыба-прилипала пытается проскочить в Элизиум вместе со своим глупым стихотворением.

Памяти А. Д. Сахарова

Он умер в оттепель.
Был ясный день, и улицы текли,
и воздух наполнялся голосами,
и охал снег, и оседал пластами,
но ветра южного порывы не достали
льдом и асфальтом скованной земли.
Он умер в оттепель.
Покуда все окрест
бесцветным зимним небом наливалось,
по всем устам волной передавалось
лишь два-три слова. О какая малость!
Какая простота. Какая весть.

Весть, что и говорить, почти благая. Таково творчество нашего несчастного героя. Ему еще предстоит пройти бесконечно долгий путь к совершенству, который усеян обломками демократических аллюзий, дурацких рифм, смешных глупостей, мелких амбиций и несбывшихся надежд. Бог тебе в помощь, друг!

Модератор сайта истинный гуманист и любитель поэзии. Я тронут до слез его поистинне мудрыми действиями!

Тронул рассказ Т.Москалевой "Весы жизней наших" как и многие другие рассказы, аккуратно подбираемые редакцией "Фомы".
Спаси Вас Бог.