-15-
X
Олег Васильевич исповедовался, старательно припоминая все, что пряталось в нем с детских лет, все что стыдилось когда-то вспоминаться, до последних мелких обид и оплошностей, и все боялся оставить чего-нибудь недосказанным... Отец Афанасий сидел рядом и слушал. "Господи, помилуй раба Твоего", - произносил он время от времени, но что-то мешало ему примирить в своей душе два таких странных, хотя как будто логически взаимосвязанных обстоятельства: стремление этого человека устроить во чтобы то ни стало (по какому-то подозрительному обету) угощение для бездомных, и в то же время, - его непонятно откуда взявшуюся болезнь и убежденность в своей близкой кончине... Он слушал этот негромкий голос. Перед ним была насмерть испуганная душа, почуявшая приближение чего-то неведомого, окончательного и бесповоротного.
А дома отца Афанасия ждали внуки, его любимые озорники, и сноха - "самая любимая доченька"...
Внизу стукнула дверь, и вслед за этим постукали и покатились вразнобой шаги, не сразу затихая и накапливаясь где-то в углу под ними. Олег Васильевич замолчал и посмотрел на батюшку. Батюшка встал и покрыл его голову епитрахилью. Олег Васильевич ощутил на затылке знакомую прохладу плотной и гладкой материи, от которой сделалось ему затаенно и мирно, и закрыл глаза.
Сверху легла на голову большая рука, дыханье его оборвалось, он не успел опомниться, как все испарилось, исчезло в одно мгновенье. "Господи... это Ты... Господи? - душа забилась, как пушинка под ветром, но удержалась, удержалась-таки, и страх отлетел. - Господи, это Ты!.."
![]() |
![]() |