     |
Литературный фонд журнала "Фома" |
|
Творчество
"Жалкое слово, лукавый демон!.."
"Цветет цикорий. Середина лета..."
Спас Нерукотворный
Храмовый берег
Богоматерь Иерусалимская
"Горячее время плавит..."
"Слушай, слушай Его, Мария..."
"Как бы ум ни заходился в крике..."
"Когда завершит планета..."
"Мне не бывать в священной Иудее..."
Введение прсв. Богородицы во храм
"В час, когда болезнь томит и мучит..."
Ветхий Завет
Бывает, чувствуешь до дрожи
Себя искрой в борьбе стихий.
И день, что недостойно прожит,
Как желчь, вливается в стихи.
Тогда блестящие столицы
В руинах стынущих лежат,
И мрак мерцает и струится
На отдаленных рубежах…
Туманна творчества природа!
Сплавляет наше естество
Чудовищность людского рода
И кротость ясную его.
И ужас превращает в угли
Свободы безграничной пыл -
Что словом будет мир погублен,
Как Словом прежде создан был…
В лукавом строк переплетеньи
Невольный поселяет вздох
Огни и сумрачные тени
Еще не сбывшихся эпох.
С надеждой жгучей - грянут сроки,
Иной простор, иной размах! -
Толпятся монстры и пророки
В библиотечных закромах…
И если в гулком токе крови
Твоей Господен дар храним,
С тебя и спросится суровей,
Когда ты встанешь перед Ним.
Жалкое слово, лукавый демон!
Ты беззастенчиво служишь тлену.
Как на тебя полагаться? Где нам
Слову-изменнику взять замену?
Трудно поверить теперь, что было
Прежде иначе: порой предвечной
Вместе с Дыханием в нас входило
Чистое пламя Господней речи.
Звери, что слышали звуки эти,
Шли на призыв, не таясь нимало.
Новорожденная, в ясном свете,
Первым названьям земля внимала.
Голос Адама звучал над нею,
Делая мир со-творенный краше…
Ныне - тем слово юлит сильнее,
Чем сокровеннее чувство наше.
Кротость добудешь трудом и кровью,
Мудростью терпкой одарит время, -
Выберешь место, землей прикроешь
Чистое с виду, литое семя…
И поразишься его бессилью:
Вскоре на хилых ветвях повисли
Гордости хищный цветок - и гнилью
Тронутый плод "изреченной мысли".
Цветет цикорий. Середина лета.
Сосновый сумрак. Солнечная прядь.
Настало время находить ответы
Там, где свободу думал потерять.
Сиротский гнет предубежденья скинув,
Принять, что предки знали испокон:
Душа тем больше разгибает спину,
Чем меньше страх склониться у икон.
Прозрачный ветер, выцветшие травы -
Мир отраженный глуше и тусклей,
Чем радужные горние дубравы
Над купой запыленных тополей…
И обретая суть, вздохнешь спокойней,
Забыв про одиночество: вдали
Друг другу вторят голос колокольный
И мерное дыхание земли.
Ты глядишь с потемневшей иконы,
Господин моих слез и побед.
Кто-то скажет: природы законы
Отразили причудливо свет.
Мол, бывает, помстится от зноя,
От обилия видов и лиц!..
Но в глазах Твоих время иное -
Без понятных для смертных границ.
Ты глядишь, моим сердцем владея
Безраздельно. И видится мне:
Города и холмы Иудеи
Проступают на белой стене.
Понеся драгоценное бремя,
Сердце плачет - ликуя, скорбя…
О священное, дивное время,
Когда люди узнали Тебя!
Когда зарево вечного света
Распахнуло над ними крыла
И, горячею кровью Завета
Побежденная, смерть умерла;
Темной горечи схлынули тени
И, отверженный мир осветив,
Среди скал неприютных и терний
К Божеству распахнулись пути.
Словно в светлой Христовой купели,
Что навек благодати полна,
Вековые березы и ели
Отразились в днепровских волнах.
А столетья спустя - для удара
Занесенный татарский клинок,
И тяжелая русская кара,
И страстей раскаленный венок…
Ей же, Спасе! Пусть копотью годы
На иконы легли - помоги!
Суета бестолковой свободы
Заглушает живые шаги.
Но на это святое мгновенье
Мы открыты небесным ветрам…
Славься, Боже, за то откровенье,
Что ты древним дарил мастерам!
Садилось солнце за речные плесы.
Созвездья лета пологом белесым
Еще не затянули небосвод.
Над волжским городком заря пылала
И не жалела золота и лала
Для тихих берегов и мирных вод.
Закатный блеск нещадно стекла плавил,
И свет вечерний, против всяких правил,
Казался чище, ярче и теплей.
На гладких куполах лежало пламя,
И бор алел сосновыми стволами,
Точеными, как мачты кораблей…
Ничто не нарушает в нас покоя
Таким восторгом и тоской такою,
Как солнце, уходящее за край!
И прошептать хотелось: Боже, Боже,
Когда Ты так украсил землю, что же
Тогда такое Твой небесный рай?
Пройдем ли мы с водой дремотной - или
Сверкнет на дне души, в житейском иле,
Твой образ - драгоценные черты?
Так вот зачем прощаешь нам вину Ты
И в смертном мире даруешь минуты
Такой неизреченной красоты!
В этом крошечном храме,
Которому от роду год,
Твой задумчивый взгляд
Привлекает сильней, чем другие,
Тихим, ласковым светом.
И в трепетный час литургии
Всюду реет таинственный
Воздух незримых высот.
И отчетливо видно, как рядом
С Тобою, вдали,
Язычки поминальные тянутся,
Тянутся к Богу -
Запредельной Усладе,
К которой, по смерти, в дорогу
Устремляются души,
Как в гавань идут корабли.
И какое бы время
Ни билось за этой стеной,
Кроток взор Твой, Мария,
И дивно украшены ризы.
В этом крошечном храме,
Где Сын Твой так сладостно близок,
Отблеск горнего света
И отзвук свободы иной.
Горячее время плавит
Неведомый циферблат.
Ты снидешь в громах и славе
От горних Отцовских врат.
Увидим - не гнев и ярость,
А скорбь на Твоем челе,
Когда Ты, слепяще ярок,
Склонишься с небес к земле.
Никто в этот час не сможет
Рыданий сдержать в груди.
Ты станешь судить нас, Боже,
Как волен лишь Ты судить.
И каждому будет мигу
Назначена здесь цена,
Едва Ты раскроешь Книгу -
Священные письмена…
О, будь милосерден, взвесив
Удел наш за много лет!
Воздай нам по вере, если
В делах оправданья нет.
И, видя Твой Крест вчерашний
Сквозь блеск, пламена и дым,
Мы скажем тогда: "Как страшно!"
И "Благословен Грядый…"
Слушай, слушай Его, Мария -
Ведь осталось совсем немного!
Будет день, - он тебе не ведом -
Под эмалевый зной небес,
Утопая в пыли ступнями,
Ты уйдешь по скупым дорогам,
По земле ненасытной - сеять
Зерна чистых Его словес.
Слушай, слушай Его, Мария!
Все запомни как можно лучше.
Будет много иных пришельцев,
Кем охотней прельстится свет.
Кто поверит посулам бойким -
Тот измену в ответ получит.
За кого Он заплатит кровью,
Для такого и смерти нет.
Будут после считать, рядиться,
Не накладно ли: кровь - за души!
Будут мерить земной любовью
Милосердье Его любви.
Ты же просто лови мгновенье:
Просто рядом сиди и слушай.
Пусть не держит сестра обиды -
Как умеешь, так и живи…
А к родной, хлопотливой Марфе,
В сбереженный уют, под вечер,
Ты придешь после долгих странствий,
И, не вспомнив, где чья вина,
Вы прижметесь тесней друг к другу,
И о Нем поведете речи,
И уснете с улыбкой рядом
На земле, что Им спасена.
Как бы ум ни заходился в крике,
Как бы просьба ни была чиста,
Не моли проверки у Владыки,
Не проси у Господа креста.
Путь земной тебя проверит столько!
И когда приблизится конец,
То не всем даруется за стойкость
Мученика огненный венец…
Дух силен не обличеньем гневным,
Вышнее провидя торжество, -
Кротким покаяньем ежедневным
С верой в милосердие Его.
Когда завершит планета
Вращенья нелёгкий труд
И вспухнет нарывом солнце
В темнеющих небесах,
Господь возьмет моё сердце,
Застенчивый изумруд,
И кропотливо взвесит
На чутких Своих весах.
Оно взлетит невесомо,
Ничтожный, никчёмный прах.
И кто-то вдали заплачет,
И арфы вздохнут, звеня…
Но тотчас мои молитвы,
На птичьих тугих крылах
Слетятся и сядут разом
На чашу вокруг меня.
И время замрёт в тревожной,
Сгустившейся тишине…
И вниз устремится чаша,
Вдруг ставшая тяжела…
Господь улыбнется: "Что же,
О чадо, иди ко Мне,
Коль скоро Меня при жизни
Так часто к себе звала!"
Мне не бывать в священной Иудее,
Где мой Господь, сойдя с высоких звезд,
Родился и прожил среди людей, и
С глубокой верой в них взошел на крест.
Пока времён река не оскудела,
Там будут помнить Божии Слова,
На долгий век, до крайнего предела,
И пыль земли, и неба синева…
А здесь, где к церквям тихие дороги
Ведут среди отеческих могил,
Мне мой народ о милосердном Боге
Живое откровенье сохранил.
Здесь полнились сияющего блага
Наперекор безумию стихий
Монаший подвиг, ратная отвага,
Насущный хлеб и лучшие стихи.
Мне не поладить с иноземной речью,
Когда душа трепещет на весах,
Когда возводит гордость человечья
Мосты и автострады в небеса.
Дай Бог и впредь всходить по тропке узкой
С надеждой встретить свой последний миг,
Как терпкий мёд, во рту смакуя русский,
Живым теплом ласкающий язык!
Моя земля кротка, но судит строго.
И вновь звучит, как колокол, в крови:
Без памяти, без родины и Бога -
Нет истины, и мира, и любви.
Введение прсв. Богородицы во храм
Слоновая кость и злато…
Но что тебе в них, Дитя?
Вверх по кипарисным платам
Бесстрашно ступни летят.
За тонкой завесой дыма
От жертвенных чаш, как встарь,
Господь, для других незримо,
На древний глядит алтарь.
Манит светозарный облик,
Как двери жилья в ночи;
Блестит серебристый облак,
Звенят и поют лучи.
В цветении слив и яблонь,
Сладчайшей из всех наград,
Глазам Твоим в небе явлен
Божественный вертоград.
Курится роса, блистая,
Его в жемчуга убрав.
Струится лоза витая
В душистом сплетенье трав,
И синью грозово грозной
За лиственною резьбой
Тяжелая спелость гроздий
Качается над Тобой…
Любуйся, Дитя, и веруй,
До тайных глубин чиста!
Всему во Вселенной - мерой
Небесная красота.
И в говоре голубином
В сияющий этот миг
Ты слышишь, что Ты любима
И Господом, и людьми.
В час, когда болезнь томит и мучит,
Раненому сердцу не видать,
Как с небес - звенящий тонкий лучик -
В этот мир нисходит благодать.
Потеряв ребёнка или друга,
Выпевая скорбь в утробный вой,
Не заметишь крыльев, что упруго
Подымают душу над травой.
И когда война срывает крыши,
А хлеба сжигает мертвый пыл,
Вдруг поверишь: Бог тебя не слышит,
О тебе давно Он позабыл…
Так живешь, ночами спишь сторожко,
Днём в трудах не распрямишь плеча…
Рядом длится узкая дорожка
Чистого небесного луча.
За мглой веков то лето нам дано,
Где стон любви, и свист воловьей плети,
И кровь, и пыль, и тёмное вино
Смешались в жаркий мёд тысячелетий.
Из кропотливо вылепленных сот,
В которых капли солнечные сладки,
Сочится речь. Столетий колесо
Мчит вдаль от авраамовой палатки…
Припав к медовой вязкости следа,
Увидишь сквозь дрожащие ресницы,
Как погружались в бездну города,
Но возносились к небу колесницы;
Как властелины плакали в пыли
В час исполненья Божьего Закона,
И караваны по лицу земли
Ливанский кедр везли к холмам Сиона…
Мемфис, Эллада, Вавилон и Рим -
Обители исчезнувших вселенных;
Следы их славы - бронза, алтари
И лица мёртвых, в мраморе нетленны.
Их мудрость изучив на сто ладов,
Мы селим счастье - в бледной пасторали,
А мира смысл - в кишенье городов,
А суть судьбы - в мельканье авторалли…
И чем больней в груди день ото дня,
Тем слаще звук медовой древней речи:
"Грядёт Спаситель мира чрез Меня,
И Им избавлен будешь, человече".
© Лариса
Подистова (Mayra)
© Фома-центр, 2003
Все материалы, размещенные на данном сайте, защищены законом РФ об авторском праве. Использование фотографий, рисунков, текстов или их фрагментов без письменного согласия администраторов и авторов запрещено.
